Пытливый ум Эдвина давно выяснил простую вещь: гномы любят пространство. Несмотря на крепкое телосложение, гномы - совсем не та раса, которая любит прозябать на ветру. Мало кто из них любит сквозняки. Но дыхание, которое нужно всякой живой твари, им не чуждо, и дышат они вровень с людьми.
Кроме того, есть всякие гадкие вещества, которые любят скапливаться либо вверху, у потолка, как, скажем, дым, либо внизу, у пола, расстилаясь вдоль. Иные пещеры оказываются полны таких ядов. И гномы, верные рабы здравого смысла, давно смекнули, что лучше всего - высокие потолки и дырявый пол с подпольной вентиляцией.
Окна гномов носят в основном вентиляционную функцию, а потому находятся у потолка. Их много, и даже самый сильный сквозняк пролетает где-то верхом, практически не вмешиваясь в их повседневную жизнь. Ветерки, гуляющие под ногами, гуляют действительно под ними. Под кроватями - уютные ступенчатые пьедесталы. И отсюда же - любовь к высоким плотным кожаным сапогам.
Таким и был кабинет отца, уютно устроенный практически в толще внутренней части стены его башни. Может быть, именно из-за этого кабинета, в общем и целом отводящегося рунному мастеру, еще дед когда-то облюбовал эту башню. Его отец и отец его отца - получает, прапрадед Эдвина - обитали здесь на протяжении многих лет под властью одного из сыновей Манфридов. Став действительно знатной, купеческая семья, впрочем, не стала менять своего места обитания. Дело было не в скромности, а скорее даже в практичности такого решения.
В не таком уж и потайном кабинете всегда было светло: мощная руническая магия, подпитываемая пока еще кровью отца, создавала причудливый сияющий узор на потолке, заставляя древние соляные кристаллы сиять и наполнять воздух той самой странной энергией пещер, которую не встретишь нигде на поверхности. Духовые окна вели в вентиляционные шахты замка и света давали мало, причудливые занавески на них маскировали пыль, скапливающуюся за их пределами.
Комната была тесной. В ней стояло несколько шкафов, верстак, письменный стол и странной формы спуск вниз на фут примерно к стене. На стене висела карта, так, что с высоты гномьего роста, стоя на привычной высоте, её было удобно обозревать всю. Люди слегка перевесили её немного повыше. Эдвин знал, что, если командным словом затушить свет, можно будет увидеть древний чуть-чуть светящийся гномий чертеж, на практике - хорошую напоминалочку при работе с рунами.
И в этом кабинете и происходил осмотр всего того, что осталось от Ридриха. Впрочем, большинство вещей осталось не от него. Стоило Ансельму выйти за дверь, как Эдвин вздохнул с некоторым облегчением: до того молчаливая и напряженная Линда могла стать, наконец, немного раскованнее.
- Вот смотри, тут он еще пишет... - барон восторженно поднял вверх указательный палец, собираясь зачитать что-то из дневника отца по работе с рунами, однако спохватился, замолчал и слегка сник, чувствуя, что девушка ждала этого момента с куда большим нетерпением, чем он сам. Момента, когда они останутся наедине.

Барон замер на месте, вглядываясь в выражение на лице Линды, и молча думал о том, что на это ответить. Лезущие на ум мысли были... слишком прямыми.
- Потому что брат ушел. Думаю, он бы тоже хотел послушать...
"О светоносный бог, что я несу!" - в сердцах подумал мужчина и взял себя в руки. Положив бумаги на стол, он плавно приблизился к Адалинде, пытаясь обхватить ладонями её локти и заглянуть в глаза. Переключение назревало давно и теперь уже вырвалось, получило своё "можно" и развернуло орудия с пугающей стремительностью.
Она моргнула, пожалуй слишком долго, но последнее время Линда странно реагировала на барона. Девушка глубоко вдохнула, стараясь успокоиться.
- Если бы он хотел послушать - он бы остался... мы наскучили ему, ваша светлость, - Линда с интересом заглянула в глаза барона, в очередной раз пытаясь определить, какого же они все-таки света. А еще там же можно было уловить обрывки его чувств, да, велик шанс обознаться, но так интересно погадать...
- Это... по-своему хорошо, - барон сделал шаг вперед, уверенно ставя свою ногу между ступней девушки, - мне тоже это начало надоедать. Есть некоторые вещи, которые мы с тобой хотели посмотреть... наедине, пока никто не видит.
Барон поднес голову к уху Линды и добавил:
- Это большой секрет.

- В самом деле, - заметил молодой человек и отпустил девушку, отворачиваясь на поиски ключа. Едва различимым шепотом он в шутку добавил, - может быть, под ним?
- Мое тело не изменилось с последней нашей встречи до вашего отъезда. Так что нет, не под ним. Но если вы хотите, ваша светлость, я разденусь и вы сможете убедиться воочию.
Сейчас она не понимала, к чему он клонит, ведь это было нерационально. Хочешь посмотреть - попроси, да просто прикажи, что в этом сложного?
- А по-моему, кое-где приятно округлилось, - вставил молодой барон. Привычки отца были все-таки хорошо знакомыми: ключ от комода, в котором хранилась шкатулка, ключ от которой Эдвин носил при себе, а в шкатулке, в свою очедь, хранился ключ от ящика в конце стола, вскрыв который можно было достать причудливую печатку, которой и только которой приводился в движение хитрый механизм, открывающий потайное отделение во встроенном шкафу... - определенно, это головоломка была под силу не каждому встречному, но сын видел, как отец проделывал что-то такое раньше.
- Приятный пурпурный корешок, - заметил Эдвин, доставая скромную по своим объемам кипу бумаг и усаживаясь с ними за стол, предложив Линде пристроиться рядом.
Линда уселась на стол, так ей нравилось больше. Она с безразличным видом наблюдала за манипуляциями барона, пропустив его слова, обращенные к себе. Это не важно, не несет полезной информации - забыть, игнорировать.
- Ага. Читайте, ваша светлость.
Лин закрыла глаза, входя в полумедетативное состояние, она отслеживала, что проходит снаружи, но большую часть своих сил пустила на изучение своего восприятия.
Первоначально Эдвин подумал, что Линда ласково предложила почитать вслух - что, конечно, выбило бы из колеи и куда более сдержанного человека, чем фон Циннштифт. Мгновение позже он заключил, что той неинтересно. Еще мгновение позже он решил, что она так выражает "я не смею лезть туда, где могу узнать лишнее" - что вызвало огорчение, так как безразличие - под любым соусом - угнетало. В конце концов, она доверяла ему решить, что ей стоит знать, а что нет. С другой стороны, это походило на какую-то канцлерскую работу...
Подняв глаза и обведя взглядом широкие бедра девушки, молодой человек даже немного обрадовался, что та решила забраться на стол. Хмыкнув, он приступил к изучению записей.

- Оно нам надо? - внезапно спросил Эдвин, заглядывая в лицо Линды, - ты придворный маг, и я думаю, эта информация может быть... твоей личной. Зачем кому-то знать, как ты устроена?
Она вскинула бровь, видимо выражая удивление, голос оставался все таким же холодным.
- Тогда зачем вы позвали меня? Вам не важно это, ваша светлость?
- Ты ошибаешься, - он поднялся и выпрямился, глядя в упор на придворную волшебницу, - я бы хотел, чтобы между нами были доверительные отношения на рабочем уровне. Чтобы ты могла говорить мне о том, что я хочу знать, и всегда знала, что именно ты рассказала мне о себе. Что именно я о тебе знаю. Чтобы ты могла быть уверена в этом и чтобы не боялась, что эти знания достанутся кому-то другому. Из книги можно вырвать страницы, её можно залить чернилами или водой, сжечь, в конце концов. Я бы не хотел, чтобы тебя мог прочитать или порвать любой желающий. Ты мне нужна.
Линда опустила первую бровь и вскинула вторую. Нужна? Пусть будет так. Маги всем нужны, ведь хороший маг при удачном стечении обстоятельства может заменить армию.
- Приказывайте, ваша светлость. Я к вашим услугам.
Эдвин вздохнул и сел обратно.
- Приказывать... что? Беречь себя? Хранить знания о себе в тайне от окружения? - барон усмехнулся, - я бы хотел, чтобы я мог узнать что-то о тебе спросив меня. Чтобы ты рассказывала все без утайки, но только мне... и никому кроме. Уничтожала все письменные свидетельства, которые могут тебе угрожать. Всех людей, которые знают достаточно о том, как устроена ваша... гармония с артефактом.

- Вот еще, делать нам нечего, - проворчал Эдвин, - у нас тут есть дела важнее. Линда, твоя лояльность граничит с дерзостью. Не надо решать за меня, что мне важно, а что нет. На самом деле, мне важны именно твои эмоции. Например, именно их непонимание стало причиной, по которой отец не хотел...
Глаза молодого человека судорожно забегали, он явно не хотел проводить прямое цитирование.
- Я не решала за вас, я лишь высказала свое отношение к своим же переживаниям. Чего желал ваш отец?
- Того же, чего и я желал... и теперь желаю только больше, - Эдвин сжал в руках лист, впившись взглядом в него, слегка покусывая нижнюю губу, - стремительного роста твоих возможностей. Правда, отец полагает, что артефакт может служить своего рода... "эмоциональной линзой". И если ты скрываешь свои эмоции, а он будет усиливать их... то ты можешь в какой-то момент вырваться из своей ледяной брони. Я не стану винить тебя, если это случится, но хотел бы знать, какая ты - там, под броней.
Молодой человек перевел взгляд на девушку.
- Это может стать важно. Если ты станешь опасна для наших врагов, то и для нас самих будешь ничуть не меньшей угрозой... гипотетически, - проговорил он.
- Я не изменилась с момента вашего отъезда. Вспомните, какой я была и перенесите на ту меня, которая стоит перед вами.
- Не тешу себя мыслями, что знал тебя достаточно глубоко, - парировал Эдвин, - я понял, что ты что-то знаешь для меня, только отбыв из города. Но после этого возможности проводить с тобой "больше" времени уже не было - не было возможности провести даже совсем немного.
Барон углубился взглядом в записи, медленно расплываясь в улыбке.
- Ты сама-то как? Хочешь, чтобы артефакт рос? Хочешь стать сильнее? Нужнее при дворе? - Эдвин на мгновение задумался, - тебе важны мои приказы. Ты хочешь стать незаменимой и, более того, знать, что в твоих силах исполнить практически все?

- Ты хочешь, чтобы тебя уже не было? - спросил барон.
- Я не знаю.
- Ну и как с тобой быть? - барон поднялся и попытался заглянуть в глаза, - скажи, а... сколько тебе нужно друзей, чтобы быть счастливой. И! Ты хочешь семью? Тебе нужна забота, любовь, знание, что ты можешь опереться на них, если что. Ощущения себя по-настоящему нужной, даже если ты в какой-то момент времени станешь бесполезной и беспомощной, от тебя не отвернутся и не выгонят вон?
Линда отвернулась. Это было больно, слишком глупые вопросы - никто и никогда не захочет быть её другом искренне, а не с целью выгоды. Кому нужна жена на побегушках у барона? Нет, этому не бывать.
Девушка упрямо подняла голову вверх, стараясь не выдать навернувшихся на глаза слез.
Эдвин подошел сзади и смело обнял девушку за пояс.
- Для начала, если бы ты была "обычной", то была бы неграмотной. Вышла бы замуж так, как решат родители. У тебя было бы уже четыре ребенка... рожденными. И двое из них еще живыми. Твой муж работал бы в поле с утра и до вечера, ты бы хлопотала по хозяйству, кормила кур, готовила еду. Никак не могла бы найти время на себя саму. И на минимальную заботу о внешности. Ночью бы в ваш дом забирались клопы, и ладно бы вам, так ведь рвались бы они к детям. Ты бы встретилась с братом, уходящим на войну, еще не зная, что он не вернется. О каких-то возвышенных вещах у тебя бы просто не было ни времени, ни возможностей узнать, а тем более - мечтать. Ты простилась бы с родителями позже - только для того, чтобы всю жизнь о них скучать, но находить один день в месяце, чтобы встретиться. Те, кого бы ты считала друзьями, были бы друзьями практически всем в твоем селе. Те, кого бы ты считала подружками, оставались бы ими лишь пока у тебя было бы все хуже, чем у них. У тебя бы просто не было времени об этом задумываться. Если бы ты прихворала - о тебе бы позаботились, тебя бы вылечили. А если бы не могли вылечить - дали бы спокойно умереть. Никто бы не сорвался с места и не продал последние остатки имущества, чтобы отвезти тебя к каким-нибудь эльфийским целителям, чтобы те тебя выходили...

- За что мы платим такую цену? - юноша обернулся. Он точно знал, что ни старый добрый гном, ни старый добрый поп не оглядываются на его положение... Впрочем, объективно, он мог и ошибаться, - в отличие от тех, кто под нами, мы можем защищать, угрожать, убивать и отдавать что-то кроме самих себя. Возможно, я хотел бы подарить весь этот мир...
Барон подошёл и уверенно вперил взгляд в девушку, одной рукой перехватывая руку, другой едва касаясь талии неестественно спереди.
- Тебе, Лин, и только тебе, но...
Эдвин опустил руки и отвёл взгляд.
- Какой в этом смысл, если тебе этого не нужно? Если ты хочешь забыть алфавит и кормить курей? - вздохнув, спросил он.
Лин плавно отступила на шаг. Мужчины всегда были и будут идиотами.
- Вы, Ваша светлость, идиот.
Она развернулась на каблуках и направилась к выходу. Говорить больше не хотелось. Хватит, наговорилась!
- Я тебя никуда не отпускал, - повелительно заметил барон, садясь за стул и возвращаясь к записям. Обдув лоб, он заставил волосы слабо взметнуться вверх. После заметил назидательно, - вообще-то мы здесь ради тебя.
Линда фыркнула и остановилась, где стояла. Не отпускал? Как будет приказано. Она могла стоять неподвижно часами.
- Как будет угодно. Чем я могу служить?
- Скучаешь по Мартину? - отчего-то спросил молодой барон, пробегая глазами очередной лист.
- И да и нет. Он научил меня всему, чему мог в демонологии, остальному отказывался учить. Он бесполезен.
- Ты не можешь считать его другом? - с интересом спросил барон, - подойди сюда, поближе. Я хотел бы, чтобы ты говорила тише, но я все же прекрасно тебя слышал.
Линда сделала три широких в его сторону и снова замерла статуей.
- Он был добр, но он не друг. Я не могу объяснить.
- А с чего ты вообще взяла, что она - дружба - существует? - спросил барон, иронично улыбнувшись. Впрочем, в его голосе звучала насмешка... над ситуацией. Вроде того, что он спросил: "Откуда ты знаешь, что трава существует?"

- Ты вообще меня слушаешь? - Эдвин поднялся со стула и перешел в наступление, приближаясь и ярко дополняя речь жестами, - знаешь, что имел мой дед? Он имел цель, он имел мечту, он имел понимание того, чего он хочет, и он знал, как этого добиться. Его ждал неминуемый кризис на фон предстоявшей гражданской войны, но именно благодаря кризису он и сумел возвыситься. В то время, как все жались от ветра в норах, он строил ветряные мельницы. Он не имел статуса, был обычным придворным... А что делаешь ты? Мечтаешь быть безграмотной и жалкой, но хочешь, чтобы тебя выбрал дворянин, наплевав на все.
- Я тебя внимательно слушаю. А вот вы, ваша светлость, похоже моете ушки компотом, да еще и косточки не достаете! - Линда злилась. Нет, ну что за идиот, как можно было пропустить мимо ушей озвученные мечты? Дубина, идиот.
Все это время девушка медленно, но вердно, приближалась, чтобы в конце встать на цыпочки и посмотреть ему прямо в глаза.
- Завтра я иду на войну, - проговорил барон, - "завтра" - это условность. Однако, сидеть в тылу и отсиживаться - это против твоей природы. Ты не воин, но я знаю, что нам нужно будет пройти её плечом к плечу, спина к спине. Зато твоя же природа позволит тебе стать могущественнее, защищённее. Не просто выжить самой, не просто помочь мне, но сделать что-то большее, понимаешь?
Барон обнял девушку чуть ниже плеч, заглядывая в глаза в ответ.
Слова про войну задели за живое. Мелькнула мысль о том, что она еще не готова его потерять, все слишком рано, слишком стремительно. и вообще все неправильно. Лин зажмурилась и осторожно поцеловала барона в щеку.
- Я не дам тебе умереть.
Барон ответил крепкими объятиями.
- Тогда постарайся принять, что то, что ты не совсем обычная, позволит тебе сохранить мне жизнь, - уверенно проговорил он. Возможно, он внушает ей какие-то лишние иллюзии, но отец твердо отметил: потенциал артефакта огромен.
Молодому человеку было больно. Больно от осознания того, что он делает все это в порыве каких-то рациональных стремлений, что умаляет и практически аннигилирует значимость его естественного желания быть с ней. И все же... на этом можно было не ставить акцент.

- За свой собственный, - ответил барон, - ты не ответственна за всю вселенную. Ты ведь не бог, в конце концов. Всегда слабый будет угнетен сильным, великодушный - обманут, самоотверженный - разменян, словно мелкая монетка. Наша способность защитить людей зависит от нашего влияния, от наших сил. Тебя ждет вечность. Думай о цели, а не о цене.
- Хватит, мне надоело. Это разговор слепого с глухим.
Барон вздохнул и отстранился, подходя к шкафчику:
- Ты изменилась. Я помню тебя другой. Более теплой, более отзывчивой, более жестокой и в то же время невинной.
- Ты тоже не цветочки нюхал, - заметила девушка, поворачиваясь к окну. Все происходящее ей порядком надоело, но уйти она не могла - не отпускали, поэтому приходилось терпеть.
- А помнишь, ты случайно забралась ко мне в комнату, в погоне за мышкой? - вспомнил барон, - я ведь помню, как это было...
Лин замерла. Вот что, а это она предпочла бы забыть.
- И что? Мне тринадцать лет было.
- Это было мило, - заметил барон, - мне было очень радостно, что я сумел заглянуть за твою броню. Посмотреть на тебя... настоящую. Ту, которой ты стесняешься. Иди ко мне.
С этими словами он подозвал девушку к себе.

- У меня есть кое-что для тебя, Лин, - Эдвин разомкнул объятия и заглянул в шкафчик, доставая накрытую платком... россыпь чего-то странного. С виду "это" напоминало какую-то подозрительную морщинистую "штуку" оранжевого или иссиня-черного цвета. Другие, поменьше имели выраженный зеленый, светло- или темно-коричневый цвет. И все были залиты во что-то прозрачное, застывшее и золотистое, - это сухофрукты в карамели. По старинной гномьей рецептуре. Обычно такие запасают на праздники для детей. Попробуй.
Глаза Лин загорелись. Сухофрукты и так сами по себе были очень даже неплохим лакомством, а тут.
Она кошачьей походкой охотника приблизилась к угощению, осторожно взяла двумя пальцами одну штучку и положила в рот. Было очень вкусно. А еще появилось странное игривое настроение. Следующую сладость она зажала в губах и подмигнула Эдвину.
- Хочешь проглотить? - с интересом спросил Эдвин, взглядом выдавая мгновенную взведенность. Он сам наелся этой чуть терпкой и немного приторной сладости за время путешествия до отвала. Его организм просто не привык уже приходовать ниагару поступающей энергии, как это делал организм подменыша. Поэтому он приблизился и резко раскрыл рот, даря глубокий поцелуй и уверенно толкая вкуснятину языком в рот девушки. Ладони ласково гладили плечи девушки, и в пульсе пальцев смешивалось страсть и более невинные снаружи, но ничуть не менее горячие внутри желания.
Линда прижалась к барону, крепко обнимая его. Сердце заколотилось, от чего на мгновение потемнело в глазах. Ей так хотелось этого еще тогда, когда неуправляемая кобыла скинула ее на землю, но было нельзя. Потом они были не одни, потом начались странные разговоры. "Как же все это глупо... почему нельзя просто брать и делать то, что хочется? Я же чувствую, как чуть подрагивают твои пальцы, чувствую твою нежность... нормы морали все портят!" - раздраженно подумала девушка, проглатывая сладость и нежно отвечая на поцелуй Эдвина.
Барон продолжал ласкать девушку руками, судорожно соображая, правильно ли он поступает. Конечно, Линда нравилась ему, нравилась достаточно, чтобы верить, будто бы подкрепленная любовью лояльность может стоить больше, чем выгодный династический брак, чтобы верить в это настолько крепко, что можно было бы даже убедить мать...
Но лояльность кого? Простой придворной волшебницы? Или тех ужасов, которые снилось отцу и из-за которых он опасался давать спуск Адалинде. Опустошенные деревни. Поля боя, без кусочка плоти, без капли крови... Однако, ему даже нравилось, его восхищала мысль о том, чтобы быть рядом с таким чудовищем. Которое будет при этом жаться к нему, гладить его, целовать и любить.
Эдвин продолжал ласки, испытывая явное нежелание их прерывать.