Кровожадный Неясыть, нежить, гвардеец, безземельный рыцарь.

1. Имя, прозвище, род занятий.
Эдмунд фон Гритдихилд, известный в Силумгаре как Кровожадный Неясыть или Безымянный Перст Лавьера.
Верный гвардеец на службе древнего угасшего рода фон Рокк, безземельный рыцарь.
2. Раса, возраст.
Нежить, оживший доспех (некое подобие драугра).
567 лет (34 из которых были проведены человеком).
3. Внешность.
«Кисть гениального художника, которого нанял милорд Лавьер фон Рокк для создания картины Триумфального Возвышения его гвардейцев, с точностью запечатлела прекрасные образы пятерых непохожих друг на друга людей. Каждый из них был особенен по-своему, о чем говорили и их фигуры, и их взгляды, и их манеры…
…По правую руку от Истребителя Великанов – рыцаря Себастьяна фон Кёнинга – изображен на первый взгляд невзрачный черноволосый мужчина, внешность которого нельзя назвать заурядной для жителей Силумгара. Это лорд Эдмунд из известного северного рода фон Гритдихилд. Говорят, что это прабабка Безымянного Перста была привезена его прадедом из Великой Степи, что определенно оставило отпечаток на облике их потомков. Северная кровь смешалась в этом человеке с кровью дикарей, создав невероятное для здешних холодных мест сочетание цивилизованной аляповатости.
Лорд Эдмунд невысок, но и низким его назвать тяжело. Сохраняя некоторую примитивную коренастость, присущую его варварским предкам, Неясыть, однако, умудрился скрыть воинственный образ за напускной худощавостью и болезненностью. Широкие плечи его никогда не хранили гордую осанку, а, скорее, всегда выступали чуть вперед, создавая приметы человека уставшего и измученного. Ноги его кривы и коротки, словно те сабли, владением коими прославился каждый воитель Ороса, однако это ничуть не мешало гвардейцу в быту или в бою. Птичье же прозвище лорда подкрепляется колесообразной грудью, сильно схожую с килем покорителей неба.
Несмотря на варварские корни, лицо рыцаря Эдмунда ничуть не лишено силумгарских дворянского высокомерия и знатной возвышенности. Аккуратный прямой нос его плавно переходил в слабо выраженные надбровные дуги, над которыми возвышается прямой узкий лоб. Форма лика у Безымянного Перста овальная, к острому подбородку слегка вытянутая. Безмерно черные глаза Неясытя сохранили дикарскую раскосость, однако все равно считаются большими. Стоит заметить, что левое око внешне меньше правого, что в определенных ситуациях незаметно, но умелым портретистом передано весьма точно. Скулы у лорда выдающиеся, весьма высокие и даже слегка островатые. Щеки из-за этого кажутся пухлым атрибутом какого-то праздного торговца, нежели обязанного быть сухопарым рыцаря. Неширокий рот с узкими бледными губами искривлен в язвительно-снисходительной улыбке, да и весь облик создает впечатление того, что его обладатель является человеком тяжелым в беседе и весьма опасным…
…Но вот Пятерка изображена через десять лет после Триумфального Возвышения. Каждый из них великолепен в своем полном парадном доспехе. Казалось бы, что в этом неудобном, предназначенном только для празднеств и торжеств обмундировании невозможно сражаться и, тем более, побеждать, но Перстни Лавьера доказали обратное. Говорят, что никто из них так и не снимал своего торжественного облачения после посвящения в гвардейцы, но мне думается, что это простые сплетни, хотя и опровергнуть их я не могу…
…Доспех лорда Эдмунда, по словам его гномьих создателей, несколько облегчен. Причудливой формы шлем похож на оперение ощетинившейся перед атакой птицы (для создания подобного украшения использовались перья грифона). Кажется, будто в нем и вовсе не предусмотрено ни какого-либо забрала, ни даже каких-никаких глазных щелей. Но творцы доспеха эту особенность не захотели объяснить. Латы очень плотно прилегают к телу Неясытя, отчего кажется, будто они являются для него второй кожей. Той ловкости движений, которую гвардеец проявляет в своем облачении, трудно достичь простыми физическими тренировками. Ваш скромный слуга полагает, что здесь приложили свою руку рунные чародеи. Но и это весьма спорно.
Особое внимание стоит уделить невероятному узору, коим украшена кираса доспеха. Это капля крови, которую пытается объять своими крыльями золоченая сова. Вероятнее всего, так мастерами было отражено прозвище лорда Кровожадный…
…И вот я – скромный архивариус семейной библиотеки рода фон Рокк – встретил свою старость. Знаю, что смерть моя уже близка, но это не причина для того, чтобы отказаться от своей работы. Милорд Лавьер встретил свою смерть в неравном бою с омерзительным соседом Кларком фон Штоссе. Справедливости ради стоит отметить, что Пятерка Лордов все равно продолжила бой и, взяв на себя командование обезглавленным войском сюзерена, отбросила ублюдка-герцога в его обветшалое поместье. Если бы не королевский гонец, принесший весть о прекращении кровопролития, земли фон Рокков наверняка бы расширились, а живые враги его уменьшились бы в числе. Но не об этом веду я свою речь. Когда впервые за тридцать лет ваш покорный слуга наконец-то выбрался из своего убежища ради прощания со своим усопшим господином, каково же было его удивление, когда воочию он узрел Персты Лавьера. Их парадные доспехи все также великолепно блистали, ни единая деталь украшения не была повреждена, а сами гвардейцы стояли все также гордо и величаво, хотя, по всем моим подсчетам, каждый из них должен был обменять седьмой десяток. Голоса их, к слову, будто лишились человечности. У вашего скромного слуги по спине холодок пробежал, когда гвардейцы отдавали последнюю честь своему сюзерену. Такого низкого и гулкого баса я не слышал никогда. Будто доспехи…Это они сами…»
Дневники архивариуса Отто Дунхберга, получившие распространение в Силумгаре в виде редкой серии книг «Откровения рода Рокк».
4. Биография.
«Ныне же я скрепляю сей печатью твои плоть и кровь с сим доспехом,
Пусть тебе не будет гибельного покоя, алкающий крови врагов господина Неясыть,
Храни свою клятву, ибо она хранит тебя, служи сюзерену, ибо он служит тебе,
Плоть от плоти, кровь от крови, мысль от мысли, стань частью, стань единым,
Ты будешь безымянным пальцем, тем, без которого хватка никогда не будет крепкой,
Ныне же я скрепляю сей печатью твои душу и разум с сим доспехом,
Пусть тебе не будет гибельного покоя, алкающий крови врагов господина Неясыть,
Ибо покоя не ведает твой долг»
Началась история Эдмунда фон Гритдихилда вполне обыкновенно для северного дворянина. Рос будущий гвардеец фон Рокков в полной и вполне счастливой семье, основанной на договорном брачном союзе двух знатных родов. Мать была чистокровной уроженкой Силумгара, отец, несмотря на благородное происхождение, – квартероном, носителем крови северных дикарей. Его дед, будучи в опале у тогдашнего правителя королевства, находился в абсурдных походах вдали от родины. Дошло даже до того, что мужчину отправили в Великую Степь для «военной помощи союзникам из Ороса». К счастью, пришедший на смену старому самодуру король быстро отозвал всех пострадавших от безумной сюзеренской анафемы предшественника домой. И прадед Эдмунда вернулся не только с войском, но и с невестой из степных варваров. Мало кто тому факту возмущался, ибо снобизм уступил место простому уважению перед настрадавшимся благородным.
Но вернемся к сути. Эдмунд был вторым мужчиной в роду и в целом младшим третьим ребенком. Так уж получилось, что всю родительскую любовь получила единственная сестра, а все (в перспективе вообще все) родительские титулы – единственный брат. А из будущего рыцаря стали воспитывать, собственно, рыцаря. Начиналось все с игр на «благородных» музыкальных инструментах и изучений правил этикета с матерью, а заканчивалось уроками фехтования сначала с отцом, а после уже и с персональным наставником. К четырнадцати годам юноша знал все, что от него требовалось знать для становления полноценным оруженосцем. Будущий рыцарь попал на службу к графу Сигизмунду фон Багху – хорошему другу отца и довольно известному воителю на службе Силумгарской короны. Сколько ходило легенд об этом человеке…сложно назвать каждую. И далеко не все из них говорили о его подвигах и достижениях. Многие называли этого лорда глупцом и слепцом, который всегда ставит честь выше результата. И пускай в покрытом толстым налетом «непорочности» благородном обществе собственное достоинство – первое, о чем стоит беспокоиться, во время войны показушность лорда и откровенная недальновидность могли сыграть на руку врагам державы.
Лорд Сигизмунд и в самом деле ценил…людскую открытость. Он был исполнительным, даже сверхисполнительным, временами кровожадным и абсолютно предсказуемым. Если он устраивал охоту, то на ней он до пены из псов и лошадей загонял каждую встреченную дичь. Если он назначал за головы разбойников цены, то сам частенько боролся за награду со своей ратью. С одной стороны его полноценность и щедрый практический подход к решению проблемы нельзя было не оценить, но беспечность и крайняя любовь к бессмысленной трате монет в праздных увеселениях вызвали у Эдмунда стойкую неприязнь к шумным мероприятиям и нерачительному времяпрепровождению в полубезумном пьяном угаре. Нет, юноша любил веселиться и лениться, но эти процессы он считал сакральными, священными и исключительно интимными. Вино и горланистые песни не прельщали его, а ум требовал подпитки. Тогда-то на помощь пытливому молодому уму пришел мессир Шиато – миловидный престарелый цверг, который считался придворным алхимиком и послом от гномьей торговой гильдии. Но за внешней безобидностью и чудаковатостью скрывался истинный тактический и политический гений. Пока Сигизмунд пьянствовал и блудил, цверг учил его оруженосца всем премудростям достижения победы без единой толики вреда для победителя. Подгорный мастер считал, что цель всегда оправдывает средства и как бы людская молва не трещала в бессильных наветах и клевете, достижение останется достижением. В его устах история превращалась из летописей в череду хитроумных сражений и холодных предательств. Шиато уверял, что нет никакой чести, что правда выдумана дураками, которые не могут распознать ложь, что богам нет никакого дела до смертных. И хотя цверг не был воином, Эдмунд смог обратить его науки себе на боевую пользу. Довольно быстро он научился изматывать в тренировочных поединках более сильного и опытного Сигизмунда и его воинственных прихлебателей. Разжиревшие и раздобревшие, они все меньше и меньше походили на настоящих воинов. Ими можно было только пугать лесных бандитов да впечатлительных дикарей севера. За цветастой и помпезной оболочкой Эдмунд не видел ничего, что могло бы его заинтересовать.
Вскоре фон Гритдихилд понял, что прямые мечи слишком уж сокращают дистанцию между двумя потенциальными противниками. Держать оппонента на расстоянии больше метра – вот ключ к грамотному боевому планированию и тактическому маневрированию. Обратившись вниманием к копьям, молодой человек быстро достиг успеха в обращении с ними. А после он смог убедить Сигизмунда найти ему наставника, который научит его обращаться с ороским древковым оружием – совью. Наконечник этого ловкого приспособления позволял не только оставлять довольно неприятные раны, но и легко обходить противника, держа его на контролируемом расстоянии.
Наконец-то Эдмунд достиг совершеннолетия. Двадцать первый год юноша встретил на огромном роскошном турнире, устроенном в честь женитьбы средней дочери короля и какого-то знатного лорда, который плавно перешел в пир. Во время празднования молодой человек, теша свое самолюбие и лелея некий хитрый план, бросает вызов своему уже бывшему учителю Сигизмунду. Он предложил уже изрядно подвыпившему сэру сразиться на мечах на глазах всех присутствующих (среди которых был и сам король). Фон Гритдихилд знал, что победа будет на его стороне. А фон Багх был членом далеко не самого низшего дворянства, поэтому триумфальное превосходство в бою сделало бы Эдмунда если не знаменитым, то крайне узнаваемым в глазах вышестоящих лордов. Но, увы, сэр Сигизмунд был окончательно и беспробудно нетрезв, а посему вызов, не принятый никем всерьез, перенял его старший сын Ульрик.
Вот тогда и ощутил новоиспеченный рыцарь всю горечь позора. Ульрик был сильнее и, что крайне обидно, проворнее своего противника. Он крутился, как юла, отбивая пускай и точные, пускай и ловкие, но все равно недостаточно сильные удары будущего гвардейца. Эдмунд не заметил, как обратил свои приемы против себя самого – он слишком невнимательно и слишком глупо растратил свои силы. Потеряв нить боя, юноша быстро был выбит из равновесия точным ударом врага. Поражение…Сколь омерзительно чувство довлеющей слабости…И сколь нравоучительно. Ульрик мелькнул перед взором короля, а фон Гритдихилд стал посмешищем на весь вечер. Но и о нем вскоре все забыли, однако далеко не все…
Герцог Лавьер фон Рокк был известен как Богач с Холмов. Его владения славились и золотыми рудниками, и колосящимися ржаными полями, и бурлящими горными ручьями. Не было лорда, который хотя бы секунду вслух аль молча не позавидовал бы этому землевладетелю. Многие желали его надела, поэтому и плодились разнообразные слухи. Говорили всякое. Знатные бредни доходили вплоть до того, что Лавьера превращали в культиста и адепта темной магии. Весьма обидно. Но у сего господина была одна весьма пронзительная черта. Он был демонически богат. Этот факт позволял ему самому распространять о себе слухи.
Неизвестно, что именно заинтересовало фон Рокка в Эдмунде. Позорный поединок, казалось, прошел мимо его цепкого паучьего внимания. Его сальное лицо и блестящие рыжие усы оставались в невозмутимой непоколебимости, когда лорд предлагал новоиспеченному рыцарю место при его дворе. Да, земельного надела у Гритдихилда не будет, зато будет свой отряд воинов и какая-никакая денежная поддержка. Согласие было очевидным.
Так началась долгая служба Эдмунда. Сначала он с отрядами местного ополчения распугивал с торговых трактов голодранцев с большими амбициями, которые считались разбойниками. Когда будущему гвардейцу надоело видеть одни и те же рожи в станах разгоняемых бандитов, он стал прибегать к мерам самосуда. И самосуда весьма жестокого. Свежевание, повешение, четвертование – верхушка того ужаса, который устраивал преступникам лорд. Но язык насилия порою самый доходчивый. Пролитая кровь аукнулась спокойствием на дорогах и временным затишьем.
Вскоре герцога фон Рокка поставили перед фактом отсутствия налогов с ряда приграничных деревень. Свинопасы и грибоеды решили, что цена за покровительство их сюзерена слишком высока и довольно грубо выявили желание стать самостоятельными и обособленными членами королевства. Лавьер быстро сопоставил два и два, понял, что от потери сих деревень он не сильно пострадает, после чего отправил мастера «решать проблемы» Эдмунда в селения бунтовщиков, дабы показать, какова цена свободы. Больше об этих закутках никто не слышал. Говорят, что крики и вопли несчастных слышались за тысячу ярдов, а дым от пожарищ виделся за два десятка миль. Кровь лилась рекой…Тогда-то фон Гритдихилд получил свое прозвище Кровожадный.
Как вскоре оказалось, к восстанию селян подтолкнул один из вассалов фон Рокка, который возжелал – и это уже понятно, - стать хозяином своей судьбы. Но, увы, у судьбы были другие планы. Лавьер знал толк в наемниках. И знал толк в воинах. Он собрал армию, подобной которой ни у кого – даже у короля – не было. Ходили слухи, что осажденную крепость предателя буквально покрывал огненный шторм, вырывающийся и из рук колдунов, и из катапульт гномов-наемников. Эдмунд особенно прославился в том бою, убив около тридцати вражеских солдат, среди которых была и парочка более опытных, но менее умных предателей-рыцарей. За весьма специфичное начало атаки, воплощенное фирменным беззвучным наскоком, мужчину назвали Неясытем. А когда пришла пора расправляться с пленниками…Скажем так, два прозвища закрепились и соединились в одно. «Камень был красным от огня и крови. И огонь, и кровь лились еще долго после того, как кончился бой. Мыши долго пищали, пока филин рвал их на части своими когтями».
Кровожадный Неясыть стал пользоваться не только репутацией верного исполнителя, но и искусного интригана. Сколько бы вокруг Лавьера не плелось заговоров, о каждом из них он узнавал от своего верного рыцаря. Но а когда дело доходило до наказаний…И тут Эдмунд пригождался. Стоит заметить, что будущий гвардеец всячески намекал своему лорду, что недавний подавленный бунт мог напугать его соседей и, что самое главное, короля, отчего стоит ждать непредвиденных последствий. Вполне возможно, что сюзерен захочет избавиться от человека, который в теории превосходит его и денежно, и стратегически. Но фон Рокк лишь отмахивался и гулко смеялся.
Прошло еще несколько лет. Внезапно герцог созывает в свою крепость Пятерку Лордов – «пять самых выдающихся рыцарей». Там он объявляет им о своем намерении создать элитную гвардию из, соответственно, этих самых рыцарей. Пообещав верным славу и триумф, Лавьер стал готовить своих слуг к Триумфальному Возвышению – обряду посвящения в гвардейцы. До сих пор бытуют слухи, что Богач с Холмов потратил на этот…ритуал больше злата, чем на подавление бунтующего вассала. Были подключены самые разнообразные специалисты самых широких специализаций. Мастера кузнечного дела и чаровничества, профессиональные герольды и организаторы, рунные чародеи и оружейники – нанимались все. Помимо Эдмунда почетного посвящения ожидали: Себастьян фон Кёнинг, известный как Истребитель Великанов за и без объяснений понятные подвиги; сир Драгер фон Бларг, колосс с каменным сердцем; лорд Сиавье фон Бьойрн, воинствующий монах. Ну и последней чести стать гвардейцем удостоилась…женщина! Это подняло ужасную волну недовольства среди дворян и простого люда. Бабу в рыцари! Экая наглость! Ересь, безумие, предательство праха предков! Но Лавьер мог позволить себе подобный каприз. Формально леди Арндис Тасен не была ни рыцарем, ни даже сэром. Ее родители провели жизнь то ли деревенскими богачами, то ли городскими купцами. Сама же женщина была известной на все владение наемницей, которая прославилась умением уничтожать любое живое существо, лишь бы только цена за это была достойной.
Наконец наступил день Триумфального Возвышения. Пятерку обрядили в невероятно неудобные (но оттого не менее прекрасные) парадные доспехи и с почетным шествием провели по окрестностям замка и самому замку. Когда же празднования окончились, крики прекратились, а хвалебные речи затихли, народ разошелся, оставив новоиспеченных гвардейцев наедине с их сюзереном. Вот тогда и началось самое страшное. Внезапно в опустевшую залу буквально из ниоткуда явились люди в черных одеяниях, которые нараспев стали читать какие-то безумные стихи. Женщины ли, мужчины ли, люди ли, эльфы ли – в безумной игре теней не различить было деталей происходящих событий. Неудобные доспехи внезапно стали будто бы родными, но даже это не помешало им стать невыносимо тяжелыми, сковывающими движения. Лавьер отчетливо помнит, что не мог пошевелить и мускулом на своем лице.
Фон Рокк стоял в центре залы. Невозмутимое лицо его потеряло былой цвет жизни. В безумной пляске мрака и огня он казался ожившим мертвецом. Он громко что-то говорил, убедительно жестикулируя и махая руками. Слова его были лишены всякого смысла, но Неясыть чувствовал, что многое с этими фразами меняется. Эта речь походила на некое подобие рыцарского посвящения, если бы то проводил какой-нибудь сбрендивший некромансер. Внезапно в зале начали сиять причудливые символы, а сам Эдмунд заметил, что неестественная бледность его сюзерена объясняется изрезанными до плеч руками, из ран на которых тонкими струйками лилась казавшаяся в таком освещении дегтем кровь.
Дальнейшее смутно вспоминается. Фон Гритдихилд очнулся у себя в покоях. Доспехи гвардейца мирно покоились на почетной стойке, а ночной ритуал казался просто бредовым сном…И казался оным не только ему. Никто не вспоминал о вчерашнем. Ни члены Пятерки, которых на посвящении окрестили Дланью Холмов и Перстами Лавьера, ни сам герцог. Даже тело отказывалось признавать недавно пережитый ужас.
Изменения пришли позже. Эдмунд начал ощущать, что его конечности немеют, суставы и пальцы не желают гнуться, а обоняние и вкус теряют былую чувствительность. Казалось бы, болезнь. Но когда на теле стали появляться трупные синюшные пятна…Неясыть, будучи человеком впечатлительным в сфере своего персонального здравия, немедленно обратился к знакомому целителю за помощью. Анонимно, естественно. Ответ обескуражил и мастера, и пациента. Фон Гритдихилд окончательно, бесповоротно и совершенно точно мертв. Но, видимо, разум его об этом осведомлен весьма плохо. Обезумев то ли от горя, то ли от приступа параноидального ужаса, то ли от собственного состояния, гвардеец убивает лекаря особо жестоким образом и прячется в своих покоях, стараясь скрыть следы побеждающего гниения. Состояние рыцаря все ухудшалось и ухудшалось, сквозь пергаментную кожу уже начинали просматриваться ребра, а в голове все тише и тише звучал голос разума. Внезапно герцог решил созвать свою Пятерку для «решения важного вопроса». Делать нечего, ведь проблем у Эдмунда было и так много, а наличие в оных еще и членства в опале у разъяренного сюзерена – избыточное испытание для судьбы и тлеющих нервов. Посчитав, что тяжелый доспех с трудом будет держаться костлявыми ручонками, Неясыть стал влезать в свое облачение. Каким же было его удивление, когда измученное странной смертью тело начало наливаться жизнью в этой прекрасной и чудной броне! Ясность мысли вернулась, а каждый изгиб, каждый узорчик кирасы, перчатки, сапога или шлема казался врожденным продолжением собственного тела. Голос снова налился силой утробы и горделивой мощи. А некогда крошечные, едва заметные глазные щели позволяли видеть гораздо шире, чем виделось при жизни. Эдмунд понял, что только так он будет жить. Только в этом вычурном наряде он снова будет ощущать все превосходство своей живой полноценности.
На собрании герцог объявил, что теперь Пятерка…как бы так помягче сказать…Бессмертны. Нет, фактически их можно убить, если приложить весьма заметное количество усилий, но ныне старость и болезни не настигнут их. Однако есть и некоторые оговорки. Бессмертие пришло из их телесной физической смерти и могущественного магического ритуала, который провел Лавьер и его помощники в ночь Триумфального Возвышения. Теперь одни из лучших рыцарей страны связаны со своей клятвой верности сюзерену и его роду своими жизнями. Нарушение клятвы приведет, как ни странно, к немедленной гибели. Четверо из пяти были в ярости. Только фон Гритдихилд радовался своему новому положению. Отныне они были Перстами Лавьера. И он, Эдмунд, был Безымянным Пальцем. Тем, без которого хватка никогда не будет крепкой.
Так началась вечная служба фон Рокку. Неясытю казалось, что он стал королем маленькой, но гордой державы. Пятерку уважали и почитали едва ли не больше самого герцога. Кровожадный защищал хозяина и его семью от напастей плетущего интриги двора, выполнял функции элитного палача и дознавателя, изредка изничтожал разбойников. Богач с Холма всегда считал, что фон Гритдихилд легче своих собратьев смирился с нежизнью. Семьи у рыцаря не было, любви к похоти, чревоугодничеству и праздности – тоже. А теряющаяся в потоках некротической энергии человечность и так давно была утрачена.
Одним из самых значимых заданий за весь срок своего рыцарства Эдмунд считает небольшое тайное вторжение на территорию лесных эльфов. Владения фон Рокка расположились в самом центре Силумгара. От гор до Лирфаара тянулись земли, которые этот человек имел полное право называть своими. Стоит ли говорить, что тема проблемного соседства его весьма…волновала. По натуре Лавьер был человеком прогрессивной мысли, переняв оную мысль от подгорных жителей во время долгой дипмиссии в гномьих мастерских. Лесозаготовительные лагеря, каменоломни, кузни – все это крайне нравилось бородачам, но не нравилось более буйным соседям - остроухим. Древесные дикари несколько раз присылали угрожающие послания герцогу за его вредящий их святыням промысел. Они даже устраивали небольшие облавы на торговцев и крестьян, имеющих огромное неудовольствие везти свои товары по тракту, проложенному в полумиле от треклятого Черного леса. Пятерке поручили немножко…отодвинуть эльфские границы от благостных золотоносных потоков. А в борьбе против примитивных созданий помогает только сталь и…огонь. Уже практически лишенные людских жалости и сострадания, гвардейцы стремительно пришли и столь же стремительно ушли, оставив около десяти тысяч деревьев вырубленными и сожженными вдоль границ своего герцога. Столь организованной совместной работы людских и гномьих рабочих эльфы не видели никогда. Древолюбы старались остановить такой неожиданный и вопиющий грабеж, но, к сожалению или к счастью, на них давили в те времена и другие соседи с более милитаристическими целями, поэтому кланы Черного леса оставили сей монополистически-промышленный пируэт фон Рокка без особого внимания.
Правление Богача с Холма, корректируемое поднаторевшими в политике рыцарями Пятерки, быстро нашло и сторонников, и противников. Многие считали, что Лавьер достоин короны, другие же (в том числе и сам король), изъявили желание избавиться от опасного для спокойствия государства лорде. Пиком противостояния двух сторон стал небольшой приграничный конфликт, переросший в полномасштабную межродовую войну. С одной стороны были фон Рокки с армией наемников и незначительной (в основном предусмотренной договорами) поддержкой гномьих гильдий, с другой – фон Штоссе с негласным одобрением короля и почти всей армией севера Силумгара.
В первом же сражении Богач с Холма пал. Эдмунд уже было посчитал, что его смерть придет следом, ибо ритуал был завязан на сюзеренской крови, но оказалось, что это не совсем так. Рыцари будут жить столько, сколько будут жить носители хотя бы одной капли крови фон Рокков. Пятерка исполнила последнюю волю своего господина: взяла над обезглавленной армией наемников власть и бросила ее острием копья против сил противника. Испуганные остервенелым напором войска фон Штоссе дрогнули и бежали. Но Длань Холмов не остановилась. Они жгли деревни и крепости, убивали женщин, стариков, детей, за которыми прятались бравые воины. Дойдя до семейного гнезда врагов Лавьера, гвардейцы начали было осаду, но тут явился король, посчитавший, что ситуация выходит из-под контроля. Но клятва – хитрая штука. Рыцари были верны роду фон Рокков. Поэтому остановить их мог только фон Рокк. К счастью, королю повиновался сын Лавьера Гюнтер, который объявил перемирие и развернул войска, практически предотвратив небольшую гражданскую войну.
Пятерка долгие годы заседала в главной зале герцогов фон Рокков, наставляя новых лордов в их нелегком пути. Но, к сожалению, как бы не мудры были наставники, отсутствие амбиций и воли к обогащению сыграли плохую шутку. Род Холмов беднел и хирел на глазах (к чему, несомненно, приложили руку и фон Штоссе, и Его Величество). Вскоре от герцогства осталось лишь громкое имя да парочка договоров с гномьими гильдиями.
Около двух веков назад на смену фон Рокку пришел фон Клорс – единственный наследник мужского пола, по крови имеющий право на титул. Он обвинил Пятерку в богопротивности (хотя до этого их славили как «одаренных богами бессмертием за честь») и сослал почетных воинов на старое фамильное кладбище, где они должны были «истлеть, как и полагается смертным гвардейцам, храня покой своего сюзерена». Стоит ли говорить, что это был конец почестей и славы? Длань Лавьера годами безропотно охраняла мощи своего создателя и его предков и потомков. Многие гробокопатели и авантюристы, да и простые зеваки, пришедшие без почета в душе (наличие почета и души зависело исключительно от настроения стражей), встречали свою гибель в этом невероятно мрачном и пустом месте. Несмотря на потерянную человечность, Персты сохранили разум и даже своеобразное чувство юмора и личность. Дружбой их взаимоотношения назвать сложно, десятилетиями они бродили по некрополю без единого звука, обращенного друг к другу. Но ритуал, связавший их, был сильнее всякой дружбы.
Так бы продолжалось вечность, если бы не таинственный мародер, который смог пройти мимо пятерых неспящих, вечно бодрствующих и бдящих зорких стражей, пробраться в защищенный могущественными гномьими рунами и ловушками мавзолей герцога Лавьера и украсть оттуда украшение, которое, собственно, является семейной реликвией и принадлежит только фон Роккам. И только фон Рокки могут держать ее в руках дольше пяти минут, ибо в руках чужой крови амулет превращается в раскаленную добела безделушку, распространяющую терпкий зловонный жар на довольно большое расстояние. Кто же таинственный грабитель? Могущественный маг, который достиг совершенства в похищении подобных вещей? Или тот, кто сможет спасти рыцарей от вечного забвения в этом погосте? Пятерка решила выяснить. Если это вор, то обезглавить, а если это наследник, то…просветить. С максимальной выгодой для гвардейцев. Рыцари посудили так: поиск оскверненной драгоценности – оскорбление роду, а, значит, и вызов клятве. Поэтому Длань Холмов имеет право покинуть свой пост и отправиться на поиски осквернителя покоя. Но куда идти? Пятерка не обладала ни навыками знания следов, ни богатством осведомленности о современной политической карте. Как же быть? Было решено разделиться и разойтись в пять наиболее вероятных мест для сбыта ворованного товара потенциальным преступником или наследником крови. Было решено использовать любые средства ради достижения цели. Это были те методы, к которым Эдмунд привык.
5. Характер.
Честность, показушность, горделивость – вот те качества, которые Эдмунд порицает всей широтой своей черной души. С самых ранних лет рыцарь получал удовольствие лишь от результата, а не от процесса. Каждое действие должно иметь какую-либо цель, пускай даже самую бессмысленную. Отдых нужен для расслабления, работа нужна для заработка. Даже будучи дознавателем герцога, фон Гритдихилд не получал от пыток и прочих кровожадностей какого-либо удовольствия. Он только добивался результата максимально эффективными способами. И эти способы окупают себя полностью.
Кровожадный, безжалостный, властолюбивый, алчный и невероятно высокомерный Неясыть прятал все свои пороки и стремления за маской лести и подобострастия. Мастерский приспособленец, притворщик и манипулятор, он слышал каждый шепоток, который вылетал из уст кухарки, псаря или гостя фон Рокка. Он хватал этот шепоток за хвост, менял и оплевывал, превращая в ядовитую, как слюна василиска, сплетню, которую обращал против врагов своего господина.
Коварство и ловкость в бою легко переходят в коварство и изворотливость в речи. Язвительность и колкость с теми, кто равен или слабее, и улыбчивость и почтительность перед теми, кто сильнее, сделали Эдмунду больше полезных одолжений, чем потенциальные «друзья». Но стоит заметить, что даже со всем этим букетом характерного непостоянства этот гвардеец знает, как нужно держать слово и ценить долг. Если вы заручились душевной поддержкой этого рыцаря, то можете быть уверены в том, что он поддержит вас и в бою.
Эдмунд, как известно, был холост на момент проведения обряда Триумфального Возвышения. Это объясняется тем, что рыцарь с рождения был фригиден и факт врожденной асексуальности мужчина обратил в обет безбрачия, который он формально принял когда-то. Соблазнить этого воителя было бы сложно, да и неполная смерть навряд ли придает любвеобильности индивиду.
Фон Гритдихилд крайне брезглив был при жизни, и остается таковым в посмертии. Он ненавидит насекомых (что часто перерастает в приступы фобии), а в бою наращивал расстояние между собой и врагом не только ради тактического превосходства, но и для того, чтобы ни единая капля крови врага не попала на доспех или, упасите боги, кожу.
Неясыть любит методы непрямого воздействия. Работа чужими руками всегда давалась ему легче, чем своими. Это, плюс ко всему, подкрепляется привычным для крови степных дикарей настроем, диктующим быстрый налет и быстрое отступление. Короткие «атаки» мнением, резкая сдача позиций, заведение оппонента в ловушку, победа в дискуссии. Весьма эффективная метода в общении с неаккуратными знатными господами.
Также Безымянный Перст весьма безамбициозен, поскольку ценить стабильность и уравновешенность в жизни. Фон Рокк неоднократно предлагал своему верному рыцарю земельный надел (благо, парочка после кое-какого бунта освободилась), но тот отказывался в пользу придворного положения и готовности верно служить своему господину и без оного.
Неясыть всегда слегка боялся наступления смерти. Когда Лавьер связал его душу со своим родом, то многие проблемы разрешились сами собой. Однако нельзя не заметить, что ипохондрия перешла в некую патологическую боязнь коррозии доспеха.
Ну и последнее. Фон Гритдихилд является ценителем черного юмора. Посмертие несколько изменило его восприятие хорошей шутки, поэтому снисходительные колкости в сторону смертности собеседника не являются большой редкостью для беседы с ним.
6. Спутники, знакомые и друзья.
Единственными живыми (под определенным углом зрения) знакомыми и, в теории, друзьями Эдмунда являются его собратья и побратимы – гвардейцы Длани Холмов. Четверо опасных существ, боевые навыки которых не подвергаются никакому сомнению. Отношения между Перстами Лавьера весьма разнообразны, но никто не скажет точно, кем считают они друг друга.
7. Способности и умения.
1) Расовые особенности:
а) Преимущества:
-Вечная нежизнь, неуязвимость перед болезнетворными силами.
-Замедленная, но всеобъемлющая регенерация доспеха, касающаяся каждой ее детали. Степень повреждения напрямую влияет на сроки восстановления: легкие повреждения, восстанавливающиеся за один-два часа (царапины, сколы, потертости, оплавы (в случае применения слабых заклинаний магии огня или молний)); средние повреждения, восстанавливающиеся за неделю (небольшие дырки и, в основном, глубокие царапины и вмятины); тяжелые повреждения, восстанавливающиеся за месяц (сильная деформация доспеха в определенной конечности или группе конечностей, отрубленные конечности или группа конечностей, большие дырки).
-Отсутствие потребностей в еде, воде и сне.
-Практически полное отсутствие скованности движений в управлении движениями доспеха.
-Частичная ментальная невосприимчивость, касающаяся только сфер сновидения, внушения и дальнейшего подчинения. Клятва, поддерживается магически несколькими мощными заклинаниями пятого ранга, разрушить которые, наверное, может только несколько сильных магов такого же уровня. Поэтому заставить при помощи колдовства пойти рыцаря против воли его долга невозможно, увы.
б) Недостатки:
-Крайняя уязвимость к воздействию светлой магии.
-Неспособность обладать даром в посмертии. Магия недоступна гвардейцам даже в случае наличия таланта к оной при жизни.
-Серебро для членов Пятерки почти столь же губительно, как и для драугров (если пронзить шлем серебряным оружием насквозь, то можно легко убить гвардейца).
-Неспособность взаимодействовать с животными, ехать верхом. Любой зверь чувствует некротическую энергию и всячески ее опасается.
-Любое физическое (не словесное) нарушение рыцарской клятвы приводит к немедленному разрыву связи долга и мгновенной смерти рыцаря.
-Оживший доспех остается доспехом, поэтому никто из Пятерки не может по-настоящему стать незаметным (если только притворится статуей). Исключением является Арндис Тасен, броня которой сильно облегчена и предназначена как раз для незаметных вылазок.
-Невозможность плавать. Или ходить с умными видом по дну, или искать обход.
2) Небоевые умения:
-Эдмунд на высоком уровне овладел политологией и военным делом, картографией и навыками дипломата. К сожалению, половина из этих знаний в условиях современного мира несколько устарели. Про многие исторические события рыцарь знает исключительно по редким и случайным слухам, которые доносили до него редчайшие посетители фамильного кладбища.
-В теории владеет верховой ездой, однако не практиковался в ней около пяти сотен лет.
-В бытность свою дознавателем Неясыть многое узнал о людских телесных слабостях. Все самые крупные кровоточащие вены, все самые уязвимые сочленения. Это позволяет ему и нанести максимальный вред в сражении, и в случае крайней необходимости помочь.
-Знаком с теорией магии воздуха, знает о ряде приемов особой фогеландской школы воздушной магии, хотя по причинам, названным выше, не может использовать их.
-Может говорить, читать и писать на горном наречии и всех его диалектах, может объяснить и понять мысль на ороском, кармартенском и эласском. Может устно изъясняться на северном эльфском наречии.
-Знаком со стандартными дворянскими науками. Арифметика, музицирование (абсолютно забыто), этикет – покорились ему еще в детстве.
3) Боевые умения:
-Пускай Эдмунд никогда не считался обладателем недюжинной силы, хитрости и коварства в бою ему хватало с достатком. Он проворен, ловок и достаточно умел для грамотного тактического боевого планирования. Неясыть часто начинает бой с наскока, стараясь пронзить врага своим любимым оружием - совной. В случае блокирования атаки или спасении противника уворотом, фон Гритдихилд отступает и старается разорвать дистанцию. Из-за подобной манеры ведения боя Эдмунд старается избегать пребывания в тесных пространствах.
-Если же разорвать дистанцию не удается или пространство не позволяет проводить широкие и размашистые атаки, Эдмунд использует свой одноручный фламберг, атаковать которым он не любит, но нужда сильнее капризов.
-И древковым, и одноручным оружием Безымянный Перст владеет с отличием. Единственная проблема Кровожадного в том, что иногда он не может компенсировать недостаток силы в обращении с этими инструментами для ведения боя.
-В бою часто берет врага измором. Предпочитает короткие, незаметные и быстрые атаки, оставляющие неглубокие (оттого незаметные), но кровоточащие раны. Отдает очень много внимания уловкам и обманным маневрам.
8. Имущество.
Птичий Доспех – слегка облегченная парадная броня из черной стали, выполненная гномьими мастерами по индивидуальному заказу. Этот доспех является отражением гордости и самодостаточности, а также вечного долга рыцаря перед сюзереном.
Горделивая Сова - совна, приобретенная также для дня Триумфального Возвышения в награду за верную службу. Древко этого оружия изготовлено из необычайно крепкой древесины детей Великого Леса, а наконечник – из лунной стали. Первое имеет длину в полтора человеческого роста (около двух с половиной ярдов), а второй – около 21 дюйма. Лезвие издали несколько походит на птичий коготь, хотя это просто визуальная особенность.
Фламберг – безымянное, но оттого не менее значимое для Эдмунда оружие. Одноручный меч с волнистым лезвием, эфес которого к навершию заканчивается маленьким ониксовым птичьим черепом. Это оружие было приобретено заметно после Триумфального Возвышения, поэтому сохраняет некоторую внешнюю новизну. Сталь у меча обычная, хоть и весьма добротная. Длина лезвия – 40 дюймов.
К сожалению, лишен недвижимости и даже движимости, питомцев. Теоретически может считаться сторожем, а фактически и совладельцем кладбища фон Рокков.
9. Связь с игроком.